ПОЕДИНОК
... Стрелялся на дуэли, был убит...
Беспечный враг в распахнутом пальто
Стоял над ним, имел нелепый вид.
Причину вспомнить не сумел никто.
Стоял октябрь, и золотая тень
Лежала на бессмысленной природе,
И сокращался, исчезая, день,
И возвращался, и прощался вроде.
Нелепый враг имел печальный вид.
Пальто мешало. Он ушёл в пространство.
Стрелялся на дуэли, был убит.
Есть некое в природе постоянство.
+ + +
Язвя самолюбие, сердце щемя и дразня,
Его отношения с миром к концу приближались.
Он вышел из дома и вздрогнул. Мерцания дня
Дразнили, щемили, язвили, в душе отражались.
Он вышел из дома, и глупый недремлющий враг,
Пальто распахнув, неожиданно из дому вышел,
И что-то в природе устроилось как-то не так,
Сместилось куда-то левее и как-нибудь выше.
Он вышел из дома. Сводило виски и живот,
И мир приближался к концу и казался прекрасным.
Он вышел напрасно, напрасно стрелялся --- и вот
Убит, и напрасно, напрасно, напрасно, напрасно.
+ + +
И даже не вспомнить причины. Да что в ней, когда
Уже отвердели, уже обрели очертанья
Движенья, и позы, и чёрная в лужах вода,
И сняты покровы с последней бессмысленной тайны.
Замашки плебейские смерти --- схватить, повалить,
Подмять --- и смеяться холодной ощеренной пастью...
Он вышел из дома. Стрелялся. Потребовал пить.
Поднялся. И выжил. И сердце разбилось на части.
+ + +
Есть в осени медленный к ночи от дня переход,
Шажок над чертой осторожный и точный. Душою
Так двигает время, когда открывает проход
Сквозь вечность. И светится что-то над этой межою.
Не сердце ли это сгорает в пожаре обид?
Над странной межою так странно и ярко горит,
Всё огромней и выше?
Или это безумья огонь? Или пламя тоски?
Он оделся и вышел (сводило живот и виски).
И стрелялся. И выжил.
+ + +
Если жить в стороне от больших проезжих дорог,
от бравады и сплетен и взглядов куда-то вдаль,
Ожиданье сменив на сон, избежав тревог ---
то и будешь жив. Но чего-то при этом жаль,
но октябрьский день потеряет при этом часть
своего значенья, и смысл потеряет ночь.
Он вздохнул. Оделся. Заметил число и час.
Дверь открыл и вышел куда-то от дома прочь.
+ + +
Избежав соблазнов и путь свой земной пройдя
до черты особой, где середина дней,
он из дома вышел. Щемило сердце, хотя
с каждым шагом грядущее было ему видней.
Ожиданье смерти не требует остроты
пониманья, но требует вдумчивости. И враг,
распахнув пальто, возникая из пустоты,
уже шёл навстречу ему. Но что-то было не так.
+ + +
Стрелялся на дуэли. Никогда
не говорил об этом. Что убит
не говорил. Казалось, что звезда
над ним, мерцая, странная горит,
казалось --- жив, и на земле следы
он оставляет так же, как и мы,
но вкруг него подобье пустоты
смущало наши чувства и умы.
+ + +
Теперь о прочем: вмятина в снегу,
кровавый след... но, впрочем, был октябрь.
Воспоминанья, сплетни --- ни гу-гу.
Стрелялся и убит уже. Хотя...
Стоял октябрь. В распахнутом пальто
куда-то мчался враг его. Вдали
в осеннем свете нежно-золотом
витали сны стареющей земли...
Убит, и умер, и упал, и жив.
Остался след кровавый. Красный снег
тревожит память. Меркнут миражи
земли октябрьской, шепчущей во сне.
+ + +
Он вышел и отправился в кино.
Коварный враг сидел в другом ряду.
Безумный враг, таращась, пил вино,
предъявленный экраном. И в саду
Слонялся враг, и даму обнимал,
в такси садился, и глядел в окно,
и спал в постели, и в кафе дремал...
Он с кресла встал и вышел из кино,
и --- зря. Уже не спрятаться нигде,
огромный враг впитался в мир.
Он впал
в тоску. Стрелялся. Пуля в пустоте
застряла. Грянул выстрел. Он упал.
+ + +
Причина неизвестна. Жизнь прошла
Не стороной, но как-то, вроде, вкось.
Причин не вспомнить. Жизнь уже прошла,
Плечом беспечным прикоснувшись вскользь.
Тоска, тоска. В объятиях тоски.
В плену тоски. Щемило сердце. Он
Страдал. Живот сводило и виски.
Он зубы стиснул. Встал. И вышел вон.
У осени хорош передний план.
Вблизи сияет, но вдали темно.
История продлилась, жизнь прошла.
Стрелялся. Был убит. Пошёл в кино.
+ + +
Доверяюсь читателю, вкусу его и вниманью:
что увидел --- то понял. Иначе бессмысленна проза,
и стихи, и волненье души, и сердец трепыханье.
... Он оделся и вышел. Его напряжённая поза
говорила не взгляду, но памяти слишком о многом.
Он оделся и вышел. За ним не бежали собаки,
воробьи не садились пред ним, стрекоча, на дорогу.
Он оделся и вышел. Дорога терялась во мраке.
+ + +
Горевать бы с героем о бедах его и тревогах,
Заслонить бы от пули его, удержать бы над бездной.
Но законами жанра и автор отправлен в дорогу,
Беззащитней героя, он рядом бредёт бестелесно.
Мы оделись и вышли. Дорога казалась пустынна,
Ветер дул нам в лицо, раздражая набрякшие веки.
Мы прошли два шага, три шага, пять шагов, половину,
Мы дошли до конца. Он стрелялся. Мы расстались навеки.
1992 г.